он настолько полон, что не может быть одним целым — части его спорят друг с другом, пытаются урвать друг у друга место в той или иной конфигурации, опять спорят, умирают, рождаются.
так было. не в такой степени, конечно. но было. всегда.
потому что широка и необъятна наша чертова планета. в ней найдется место всему, чему угодно — от депрессивных серых коробок с депрессивными серыми коробчатыми людьми до атмосферы, которой пропитана каждая подворотня там, где ничего не встречается дважды.
и по осознанию этого приходит только одна мысль.
зачем? то есть, зачем это осознавать, зачем заглядывать за горизонт и оценивать обстановку?
рожденный ползать — ползи отсюда, ха. нет, можешь не ползти, конечно. дело твое. тебе решать. если, правда, ты сможешь решить.
а не сможешь — тем же лучше, да?
интересно, как они там. в спальных районах-то. живут, работают кем-то. дворниками, может. или какими-нибудь продавщиками, черт бы их побрал.
дети-то их кто?
а те же продавщики и дворники. и конца этому нет.
налей-ка мне еще, бро.
да ты не жмись, э.
это я сейчас так ору, а на самом деле... вот ты это осознаешь, да? осознаешь — и хорошо, молодец. только не надо об этом орать в ухо каждому, с кем делишь бутылку. становишься похожим на склизкую, старую дворовую бабку. у которой однокомнатная на первом этаже. в хрущевке. а окна простынями завешаны. желтыми такими, дырявыми. рубишь фишку, да?
а теперь представь такую ситуацию.
ты — преуспевающий бизнесмен. нет, реально, не из тех штампованных, о дутых «проектах» которых орут на каждом углу, не, упаси господи. из хороших. предположим, у тебя свой банк. ну, гипотетически.
и проблем — серьезных — у тебя нет. вообще. ну, не может быть. и работают на тебя люди адекватные, и светлое будущее, и вообще. и прибыль у тебя так, формально — чтобы на жизнь хватало. ну там, колбаски, картошечки, морковки. уаз патриот. шесть соток в подъэнске. телевизор — плазма, сто целых сантиметров. остальное — в дело. на расширения, так сказать. на интенсивное развитие.
стоишь ты у своего патриота, в джинсах и рубашке. можно же, ну. как гендиру. куришь, например. ну, не важно, что. подходит к тебе такая рваная бабка, вонючая, злая, трясущимися руками просит у тебя сигарету.
даешь.
закуривает. и начинает рассказывать.
и вот тут все плохо, и мэр города мудак, и зарплаты рабочим не платят, и вон молодняк стены разрисовывать пошел.
скинхеры всякие, боны. ходят, шнурками сверкают. дескать, режим им не нравится, щя свергнем. ну или тупо выебем кого-нибудь, ха.
стоит она, значит, стоит. курит. начинает до тебя доебываться. мол, кто ты, кем работаешь.
а ты так — бац. я, значится, директор.
а у нее шоке. пиздец, кактак. мол, ты же не в тройке и не лысый, да и на крутого не похож. кактак, а.
начинает вроде бы и не подъебывать, а как-то... срать в голову, чтоль. хер поймешь, как у их там, филологов, это называется. ну, типа, работнички-то у тебя золотые, вон, пальты тебе носят, бумажки всякие. в ножки кланяются. а что у них там в голове-то, а? рвота у них в голове. может, они тебя свергнуть хотят и на трупе попрыгать.
ладно, рано или поздно ты от нее избавишься.
что потом-то?
сомневаюсь, что у тебя с настроением все ок будет.
врубился?
то-то.
еще по стопочке и по койкам.